В отношении друг к другу все люди нетождественны (различны в своих особенностях) и, в то же время, тождественны (едины в плане принадлежности к роду человеческому). Иными словами, они абсолютно равны по своей всеобщей сущности и абсолютно неравны друг другу по своим акциденциям – формам проявления этой сущности. Единство этих противоположных моментов человеческой связи – тождества и нетождества другим, разности и единородности («от одной крови Он произвёл весь род человеческий…» Деян.17:26), неравности и равенства, применительно к общественным отношениям есть основание социальной гармонии и источник удовлетворённости индивида (проявляющееся как чувство и сознание справедливости, правды). Чувство несправедливости, неправды, напротив, есть ощущение дисгармонии, неудовлетворённость отношениями, осознаваемые как нарушение баланса этих моментов связи в частных и общественных отношениях, субъективная реакция на игнорирование одного из них со стороны другого субъекта, общества или государства.

Игнорирование различий при уравнивании (например, по качеству или количеству потребления и труда) различающихся по способностям и потребностям членов общества неизбежно порождает несправедливость. Всем понятно, что, инвалид или беременная женщина не могут трудиться наравне со здоровым мужчиной, а взрослый человек имеет большие потребности, чем младенец или старик, и здесь очевидна абсурдность уравниловки. Настолько же нелепо уничижение талантов, нравственных качеств, самоотверженной общественной деятельности человека лишь по причине его принадлежности к непрестижной части общества, инородства или других, не связанных с достоинствами личности особенностей. Отвержение сущностной единоприродности, когда люди жёстко разделяются на принципиально различные категории, также пробуждает острое чувство несправедливости.

По-настоящему справедливые отношения не устраняют неравенство и не закрепляют природное различие, но дают полностью утвердиться обеим характеристикам как равенство неравных. В полной мере такой подход имеет место в умонастроении русского человека, потому, что только в русском понимании справедливости тождественность человека не ограничивается своим сообществом, но распространяется на всех обитателей Земли. Русский человек способен увидеть в самом далёком и отличном от себя равного себе (по человеческому достоинству), потому на русской почве не могут прижиться расовые, ксенофобские идеологии. Всеохватность Русской Правды возвышает её до абсолютной, Божественной Правды и приравнивает к ней. Глобальный масштаб видения равенства и неравенства людей ориентирует русское сознание на установление справедливости не только в рамках однородного сообщества, но и среди культурно разнородных народов и государств Планеты.

Справедливость обитает в сфере чувств и сознания субъекта. Чувство может быть ложным, обманывать. Неудовлетворённость и разлад в отношениях всегда присутствуют у несовершенного человека, но недостаток, слабость осознания («кто виноват?») позволяет переносить причину вовне – в мнимые эгоизм партнёра, безразличие общества, бесчеловечность государства и даже злую волю Бога, и порождает обиду на весь мир. Если дисбаланс имеет место, но приносит преимущества человеку, удовлетворяет его лично, то при отсутствии сознания разлада (совести), его чувство справедливости также не подаёт своего голоса. Субъективное сознание также может быть не более чем заблуждением, выдающим «чёрное за белое, а белое за чёрное». Можно обмануть чувство справедливости, усыпить совесть затуманиванием сознания лживыми теориями. Нестойкость чувства и субъективного ума дозволяют существование в мире несправедливости. Культура Востока достигла больших высот в управлении чувствами, западная культура – в обуздании ума, но только соединение разума и совести в мудрой святости (к чему устремляет русская культура покаяния – «перемены ума») способно стать незыблемым критерием и бдительным стражем справедливости.

Равенство людей – это не только ничтожность всякого частного, особенного перед всеобщей сущностью, но и величие этого сущностного во всякой особенной форме. Справедливость осуществляется не только в уничижении всякого отдельного человека перед высшим – законом, обществом и Богом, но и в возвеличении его самого как образа Божьего. Поэтому тотальное господство закона не несёт справедливости – реализация человеком духовной, Божественной потенции возвышает его над законом. Ни закон, ни мораль – никакие внешние нормативы не способны принести удовлетворение русскому чувству справедливости, никогда не избавляли от чувства обиды, от нигилизма, бунта.

Благодать и милость (которые превосходят закон) – одни из главных ценностей русского человека. «Закон что дышло – куда повернул, туда и вышло» – негативный смысл эта русская пословица приобретает в том случае, когда он поворачивается в пользу частных интересов и так уже обласканного судьбой лица. Справедливость же по-русски – когда закон закрывает глаза на проступки маленького, но имеющего достоинство человека (но неумолим в отношении «сильных мира сего»), а нравственному, духовному человеку позволено нарушать правила (потому что он способен творить только благие дела).
Ключевые понятия русской справедливости – единение и родство. Никогда русский человек не бывает удовлетворён, если он отчуждён от общества, если оно ему чужое, а он чужой в нём. При отстранении от социального организма возникает чувство несправедливости, чувство потери причастия целому. В русского человека его величайшей культурой вложено ощущение сопричастности всей вселенной. Природный русский космизм заставляет авансом видеть всякий уголок земли как свой, а всякого человека как своего брата (до тех пор, пока это единение не будет нарушено). Разрушение единства, отчуждение вызывает чувство несправедливости, оскорбления лучших побуждений.
Русский – всеобщий человек, а не частный. Он не считает племенной критерий («у нас украли – плохо, мы украли – хорошо») справедливым не потому, что закон един, а потому, что всяк человек един – унижая одного, унижен всеобщий человек. Русское чувство несправедливости – это чувство оскорбления в своём лице человека вообще, что соответствует учению Христа: «Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих; ибо говорю вам, что Ангелы их на небесах всегда видят лице Отца Моего Небесного» («Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его: ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня. Тогда и они скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе? Тогда скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне» Мф 25:41-45).

Русская справедливость торжествует только там, где отношения в обществе строятся по принципу семьи, по принципу единого организма, в котором нет чужих, а значит, ненужных. В своих исторических поисках Царства Правды русский человек не обращается к Западу, где царит бездушный закон, низводящий личность до «винтика социального механизма», разлагая общество на частные «атомы», но интуитивно стремится на Восток, где господствует идея служения большему, чем частный человек, что превращает общество в единую семью, так чаемую русской душой. Отсюда вера в сказочное «Опоньское Царство» (в реальности оказавшееся японским разочарованием – «пришёл к своим, свои Его не приняли»). Русский поиск идеального места – это поиск любви и уважения со стороны окружающих его людей.

Люди западной культуры не видят высшего достоинства ни в себе, ни над собой – они согласны со своим ничтожеством перед законами (которые также ничтожны). Восток – абсолютная сакральность закона и традиции. Люди Востока сознают величие целого и отдаются ему как частички, имеющие функциональное достоинство в нём. Человек русской культуры даже будучи наименьшим в социальной иерархии ощущает своё абсолютное достоинство как человека, как образа Творца

Обе стороны всеобщего равенства – и в умалении перед Высшим и в возвышении до «Божественных пределов» – осуществляются в сообществе, построенном по принципу любящей семьи, когда наименьший и наислабейший получает наибольшее попечение и снисхождение. В любящей семье чувство обделённости преходяще, не превращается в затаённую обиду, ибо нет другой такой семьи, где бы он был так любим даже в наказании, где бы он всегда оставался своим, а не в отчуждении («я другой такой страны не знаю…» – вот пример русского сознания справедливости, праведности родного сообщества).
Справедливость является не только предметом постоянной (неудовлетворённой в истории) жажды русского человека, но все её аспекты исторически выявлены в общественных отношениях (как внутри русского культурного пространства, так и вне его), что даёт уникальный и достаточный опыт для полного и повсеместного осуществления Правды на Земле – Правды по-русски.